В сборник вошли "детские" произведения Дины Рубиной, посвященные самой замечательной поре в жизни каждого человека. Несколько самых ярких автобиографических историй легли в основу сюжетов этих рассказов.

"Вот говорят: "катиться с горочки" или "ехать с ярмарки"... Якобы народная мудрость такая: мол, сворачивай манатки, все видала, ничего интересного больше не произойдет. Но с собой-то не поспоришь, свое нутро никаких готовых мудростей не приемлет. И все карабкаешься вверх, вверх - на горочку. И наконец, такой открывается вид, благодать такая - на все окрест: на страну, на мир, на все мечты людские, а главное - на твои детство и юность: на страстно ожидаемый снег и на знойное ташкентское лето, и на переулки-тупички, Масловки-Таганки, на все мечтательные фарфоровые затеи... И на дом за зеленой калиткой, который все светится сквозь виноградные листья лет уже пятьдесят, и никак не хочет погаснуть". Дина Рубина

"Вот говорят: "катиться с горочки" или "ехать с ярмарки"... Якобы народная мудрость такая: мол, сворачивай манатки, все видала, ничего интересного больше не произойдет. Но с собой-то не поспоришь, свое нутро никаких готовых мудростей не приемлет. И все карабкаешься вверх, вверх - на горочку. И наконец, такой открывается вид, благодать такая - на все окрест: на страну, на мир, на все мечты людские, а главное - на твои детство и юность: на страстно ожидаемый снег и на знойное ташкентское лето, и на переулки-тупички, Масловки-Таганки, на все мечтательные фарфоровые затеи... И на дом за зеленой калиткой, который все светится сквозь виноградные листья лет уже пятьдесят, и никак не хочет погаснуть". Дина Рубина

"Вот говорят: "катиться с горочки" или "ехать с ярмарки"... Якобы народная мудрость такая: мол, сворачивай манатки, все видала, ничего интересного больше не произойдет. Но с собой-то не поспоришь, свое нутро никаких готовых мудростей не приемлет. И все карабкаешься вверх, вверх - на горочку. И наконец, такой открывается вид, благодать такая - на все окрест: на страну, на мир, на все мечты людские, а главное - на твои детство и юность: на страстно ожидаемый снег и на знойное ташкентское лето, и на переулки-тупички, Масловки-Таганки, на все мечтательные фарфоровые затеи... И на дом за зеленой калиткой, который все светится сквозь виноградные листья лет уже пятьдесят, и никак не хочет погаснуть". Дина Рубина

Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа - всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле - набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда... Дина Рубина

Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа — всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле — набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда...

"Корни детства уходят в глубину твоей жизни, питают ее и держат на плаву. Воды прошлого, звенящие, как струи арыка, возвращают тебе то летний зной, согревающий твое лицо и сорок лет спустя, то неповторимый вкус алычи, то запах маленьких цветов "ночная красавица"… А лучше всего, пусть мысленно, произнести в предрассветный час заветное имя: "Ташкент"… И вот уже весь чудесный букет запахов, круговорот лиц и фигур в лабиринтах запутанных переулков обрушивается на тебя, охватывает, обнимает… и сердцу становится тесно, и слезы так близко. А главное: вновь ты в ладу с собой, ибо душевная связь с картинами, людьми и образами твоего города никогда не оскудеет. В ней, в этой связи, в этом солнце, в бесконечном мгновении сладостного бытия, - исток особой внутренней свободы, щедрости и милосердия". Дина Рубина В книгу вошли роман "На солнечной стороне улицы" и рассказы.

Когда расстрелянная девушка выбирается из братской могилы; когда в собственной семье ты обнаруживаешь историю оголенной страсти и преступления; когда расследование убийства в зимнем туманном городе открывает каббалистические глубины спора Света и Тьмы- тогда становится ясным, что всякая судьба достойна рассказа, если к ней обращены острый глаз и чуткий слух писателя.

"Безумная карусель современной жизни огромного мегаполиса; потусторонняя организация, цель деятельности которой - выращивание фантомных "проектов" вроде неутомимого поиска затерянных в веках израильских колен; хоровод прохиндеев, идиотов, романтиков, торгашей и пророков... Страны и города, любовь и смерть, жизнь прошлая и безоглядный бег в будущее... В фокусе этой трагически смешной и уморительно грустной книги - изумленный взгляд одинокого человека на сегодняшний мир." (Д. Рубина).

Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа - всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле - набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда... Дина Рубина

Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа - всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле - набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда... Дина Рубина

Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа - всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле - набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда... Дина Рубина

Дина Рубина пишет о любви, которая преображает мир, о верности и доброте. Ее герои доверчиво и смело идут по жизни, ошибаются, страдают и обретают истину бытия в служении другим людям. Проза Дины Рубимой (которую никогда не назовешь текстом) прошита бесконечными шутками и иронией, но их ритм - от жалости, а не от злости - оплачен собственной биографией.

"Автор, ранее уже судимый, отметает малейшие поползновения кого бы то ни было отождествить себя с героями этого романа. Организаций, министерств и ведомств, подобных Синдикату, существует великое множество во всех странах. Персонажи романа - всего лишь рисованные фигурки, как это и полагается в комиксах; даже главная героиня, для удобства названная моим именем, на самом деле - набросок дамочки с небрежно закрашенной сединой. И все ее муторные приключения в тяжелой стране, давно покинутой мною, придуманы, взяты с потолка, высосаны из пальца. Нарисованы. Сама-то я и не уезжала вовсе никуда, а все эти три года сидела на своей горе, любуясь башнями Иерусалима, от которого ни за какие деньги не согласилась бы отвести навеки завороженного взгляда..." Д. Рубина

В книге собраны написанные в разные годы "цыганские" рассказы.

Да, в Иерусалиме много сумасшедших, скрывать это бессмысленно. Сам рельеф местности, исторический антураж, многотысячелетний религиозный накал, короче - весь комплекс возвышенно-эпического настоя бытия - весьма и весьма располагает впечатлительную личность к тому, чтобы спятить. Местная психиатрия даже может похвастать специальным диагнозом: "Иерусалимский синдром", который встречается лишь в одном месте на земном шаре, но зато уже самом примечательном, самом загадочном месте.